Однако все не так просто, задумалась я. Можно было бы поступить иначе. Снять с шеи платок, сделать узелок, выйти из квартиры и доволочь груз до лифта… Не годится, тогда меня увидела бы Йола Рубинская… Но ведь можно было бы спуститься по лестнице на этаж ниже, войти в лифт и поехать наверх. Что там есть, на последнем этаже?… Все равно, нашла бы какой-нибудь укромный уголок, спрятала узел и съехала вниз налегке с намерением вернуться за добычей в более подходящий момент. И лежит сейчас узелок где-нибудь там, возможно на чердаке… Интересно, они весь дом обыскали?…
Я обдумывала такой поворот событий между третьим и первым этажом. Все представилось мне так ярко, что я не выдержала и решила проверить, правилен ли ход моей мысли.
Совершенно запамятовав, что сама же спровоцировала визит властей к Йоле и что здесь в любую минуту могут появиться полицейские, я развернулась и снова вошла в лифт. Нажала на последнюю кнопку.
Я с волнением убедилась, что у дома не только был чердак, но до чердака доезжал лифт. На то были свои основания: там сушили бельё, и хозяйка могла комфортно доехать доверху, а не тащиться, надрываясь, по лестнице. Очень мило и гуманно. Кроме того, здесь было довольно светло, окошки в крыше неплохо освещали все помещение.
Я с интересом огляделась. С одной стороны были двери, лишённые всяких запоров, с другой — шёл длинный открытый коридор. Сначала я заглянула за двери и подумала, что ни за что бы не притащила сюда свежевыстиранные вещи: кругом лежала тысячелетняя пыль. Узкая, крепкая на вид приставная лестница вела к выходу на крышу. Я немедленно подумала о дымоходе, где можно было бы спрятать добычу, но проверять такую возможность не стала и осторожно пошла вглубь чердака.
Люди здесь несомненно бывали. Кроме человека, ни одно живое существо не пьёт и не курит и не оставляет после себя бутылки, окурки, раздавленные сигаретные пачки и тому подобный мусор. Повсюду валялись какие-то лоскутья, обломки, останки старой мебели, разбитые лохани, дырявые тазы. В углу лежала огромная куча макулатуры. Неплохое местечко для узелка с золотом… Или нет, лучше под досками, бывшими когда-то комодом. А ещё лучше где-нибудь в дальнем углу, до которого, судя по следам на пыли, никто никогда не добирался.
Я кивнула головой, соглашаясь сама с собой. Моя гипотеза оказалась верной: я вполне могла украсть золото и выйти налегке, без труда спрятав добычу на чердаке. На всякий случай я решила осмотреть вторую половину чердака, прорезанную коридором по всей длине здания.
Я медленно двинулась вперёд. Наткнулась на две запертые двери, одна была на запоре, другая — на замке, попробовала их открыть, но мне это не удалось. Следующая дверь была не просто открытой, но наполовину оборванной с петель. Я заглянула за неё.
И вдруг где-то впереди послышался шорох. Что-то заскрипело. Я замерла от страха, но в голову тут же пришла спасительная мысль, что это, наверное, кошка или крысы. К счастью, ни кошек, ни крыс я не боюсь, поэтому желания немедленно броситься прочь у меня не возникло. Я немного подождала. Треск раздавался где-то дальше, в следующем отсеке. Из того помещения, где я стояла, туда вела дверь, точнее, голый дверной проем, скрипело за ним.
Я собралась с духом, тихонько подошла к проёму и заглянула за него. В голову мне ничего не полетело, хотя могло бы, как я потом с опозданием сообразила. Передо мной было ещё одно чердачное помещение, можно сказать, комната под самой крышей — старая кровать в углу и ещё кое-какая рассохшаяся мебель. Просто удивительно, что её за столько лет не прибрала к рукам какая-нибудь мастерская, она бы очень ей пригодилась. Я сделала шаг вперёд.
Теперь заскрипело в коридоре. Я снова замерла. Мне стало не по себе: вспомнила, что пол в коридоре дощатый; скрип звучал довольно тяжело, это тебе уже не кот и не крысы…
Кто-то одновременно со мной шатался по чердаку, возможно, кто-нибудь из тех незаконных поселенцев, что оставляют после себя бутылки из-под водки. Меня осенила блестящая идея: притвориться законной жиличкой, пусть он меня боится, а не я его. Кроме того, осмотр закончен и делать мне здесь больше нечего…
Я развернулась и решительным шагом, без всяких предосторожностей, двинулась в направлении скрипящего незнакомца. В тот момент, когда я вышла в коридор, в самом конце его мелькнула человеческая фигурка. Некто худой, в брюках, девушка или парень. На мафиози с бычьей шеей фигурка никак не походила, тонкая, проворная, она мгновенно исчезла с моих глаз. Я бросилась вслед, неведомо зачем.
Когда я добралась до лифта, таинственный чердачный посетитель уже сбежал по лестнице на этаж ниже. Лифт, как назло, ехал вверх. Я остановилась в нерешительности. Бежать вдогонку вниз по лестнице не имело смысла, на каблуках я его не догоню, а лифт… Я нажму на первый этаж, а он переждёт, пока я спущусь вниз, и снова поднимется наверх. Никаких шансов поймать его у меня нет, и пробовать не стоит.
Прежде чем я доехала до первого этажа, мне пришли в голову две идеи. Видно, лифт как-то способствовал мыслительному процессу. Если я зарыла золото на чердаке и если моя квартира уже обыскана, я могла прийти забрать добычу и теперь должна возвращаться нагруженной. Но никакого груза при мне не было, что должны подтвердить многочисленные свидетели, дабы не возбудить новых подозрений. Мне необходимо выйти из дома в компании незнакомых людей, а ещё лучше показаться полицейским, которые уже наверняка орудуют у Йолы Рубинской… А кроме того, Йола видела худого малого у дверей Наймовой. По чердаку тоже мотался кто-то худенький. Возможно, это один и тот же человек, возможно, его все-таки следовало догнать…
Обуреваемая сомнениями, я вышла из лифта на первом этаже, и одно из моих желаний тут же было удовлетворено. Я наткнулась на Геню, который лично пришёл допрашивать Йолу. Обрадовавшись, я попросила его внимательно оглядеть меня, не объясняя причин такой просьбы. Геня несколько рассеянно посмотрел на меня и сказал, что спешит к Йоле. На том мы и расстались, я вышла на улицу, а он поехал наверх.
На тротуаре перед домом я остановилась, свидетельство Гени мне показалось вдруг недостаточным. Мы с ним были знакомы, и откуда мне знать, поверит ли ему Тиранский? Необходимо было найти кого-нибудь незнакомого. Я глянула на дверь подъезда, и тут из неё выбежала девушка в мини-юбке, в исключительно изящных туфельках и с пакетом под мышкой. Я отметила про себя, что девушка очень красива, но тут моё внимание привлёк пакет. Ко всяким пакетам и прочим узелкам у меня в последнее время обнаружилось весьма пристрастное отношение.
Девушка не сгибалась под тяжестью груза и не стонала, отирая пот со лба, наоборот, её пакет казался лёгким. Она прижимала его к себе локтем; удерживать таким способом груз в двадцать килограммов было невозможно. Я вдруг рассердилась: черт с ним, с Тираном, пусть цепляется ко мне сколько влезет, и, перейдя дорогу, направилась к машине. Девушка быстрым шагом пошла в сторону Пулавской и вскоре исчезла из вида.
* * *
Лишь в девятом часу вечера прибыл Геня с очередным докладом. Не ко мне, понятное дело, а к Янушу, но я там, разумеется, присутствовала.
— Уже вскрыли, — объявил он со вздохом. — Мигом сработали. Это они умеют, и обнаружилось кое-что прелюбопытное. Теперь мы знаем, отчего умер Райчик.
— Отчего? — хором отозвались мы с Янушем.
Геня снова вздохнул, пожал плечами и некоторое время выглядел так, словно хотел сплюнуть, да хорошее воспитание не позволяло.
— Мухоморы.
— Что?
— Мухоморы. Грибы такие.
— Он их съел? — удивился Януш и невольно бросил взгляд на банку с маринованными грибами, которую сам же поставил на стол, поскольку Геню мы ожидали с ужином.
— Вот именно, съел. То есть принял орально, вероятно неумышленно, и в жидком виде.
— Ты можешь говорить нормально?
— Да все так по-дурацки получается. Кто-то его, видимо, отравил, возможно, покойная, а возможно, какая другая баба. Очень крепкая настойка мухоморов, можно сказать экстракт. Мы нашли его в одной закупоренной бутылке, в одной кастрюльке на кухне, в кувшинчике и в покойнике. Покойная кофе не пила, в другой чашке был травяной чай, шалфей с мятой и ромашкой.
— А что с коньяком?
— С коньяком ещё более дурацкая история. В бутылке он чист как слеза. А в одной полной рюмке коньяк с люминалом, а может, там что-то ещё, но в любом случае какое-то снотворное.
— И кто этот коньяк выпил?
— Никто.
Информация произвела ошеломляющее впечатление. Мы потребовали комментариев. Геня сел за стол, выгреб вилкой из банки грибок, поглядел на него с сомнением и съел. Я тоже съела один, чтобы его успокоить, и, похоже, правильно сделала, поскольку он смотрел мне в рот довольно подозрительно.
— Этот Умник Вонючий опять оказался прав, — угрюмо сказал Геня. — Все на кухню рвался. Мы воспроизвели ситуацию, и выходит, произошло примерно следующее: пришёл Райчик с бутылкой, они вместе сидели за столом в комнате и пили коньяк, кофе и травяной чай. Прежде, разумеется, кто-то этот кофе сварил и заправил мухомором. Вероятнее всего, это сделала покойная, потому что на кувшине и кастрюльке только её пальцы. На бутылке отпечатки другого человека, изрядно старые и загрязнённые. Кто кому подлил снотворного в коньяк, угадать невозможно, поскольку рюмки в руках держали оба, к той, что с люминалом, прикасались и он, и она. Когда мухомор нашли, сразу покойницу на стол положили и в первую очередь проверили содержимое желудка. Видимо, она заметила, что ей чего-то подливают, и не стала коньяк пить. Затем убрала со стола, не все сразу, потому что подносом не пользовалась, вынесла часть посуды в кухню, вымыть ничего не успела, видимо, пошла в комнату за остальной, тут-то он и треснул её молотком. Отнёс в кухню бутылку с остатками коньяка, её пальцев на бутылке нет. Сахарница осталась на столе в комнате.
